Одна из ключевых проблем, которые мешают журналисту стать классным профессионалом в России, это плохое знание английского. Даже те, кто работает с региональной повесткой, без владения языком теряют множество возможностей. Главный редактор интернет-журнала 7×7 Софья Крапоткина рассказывает, что это за возможности и почему о них никогда не поздно задуматься.
Я работаю редактором в межрегиональном интернет-журнале. У нас большая сеть корреспондентов, поэтому меня часто просят порекомендовать участников для профессиональных журналистских программ. Эти программы всегда очень разные. Такие предложения, например, приходили в последние месяцы:
1. Двухнедельная международная образовательная программа для молодых журналистов из Баренц-региона. Это мероприятия в Норвегии, Швеции, Финляндии, России по теме образования, экологии, развития территорий.
2. Поездка журналистов из российских угольных регионов в Германию, посвященная развитию возобновляемой энергетики.
3. Тренинг в Латвии для журналистов, которые расследуют вопросы коррупции и организованной преступности в странах Восточной Европы и Закавказья.
4. Поездка на мероприятие крупного международного фонда в Германию. Цель — обсудить проблему fake news в разных странах. В программе — дискуссии, встречи с немецкими коллегами, обмен опытом.
Все расходы, как правило, берут на себя организаторы. Журналист — не самая высокооплачиваемая профессия, особенно в регионах. Например, в моей родной Рязани средняя зарплата знакомых корреспондентов — 30-35 тысяч рублей. Поэтому для многих это единственная возможность повысить квалификацию за рубежом, познакомиться с иностранными коллегами и увидеть, как работают европейские редакции. Звучит круто, да?
Но есть проблема: рабочий язык таких мероприятий в девяти случаях из десяти — английский. Возможно, потому что на таких программах собираются журналисты из разных стран и искать для одной группы переводчиков сразу с, например, финского, русского и норвежского — очень дорого. А даже если у программы большие возможности и вам смогут обеспечить перевод рабочих встреч, то все равно как-то нужно общаться с остальными участниками за обедами и ужинами, объясняться с персоналом отелей, барменами и так далее. На пункте «working language is English» отваливаются большинство потенциальных участников из России. К сожалению, я пока тоже.
Моя история типичная: я учила английский в школе, колледже и вузе, всегда имела твердую четверку, но языка практически не знала. Везде это был мертвый теоретический предмет с учебниками 10-летней давности. Любой, кто был способен вызубрить пять абзацев текста (Ландон из зе кэпитал оф Грейт Британ!) и регулярно делать домашнее задание по формулам времен и таблице неправильных глаголов, мог получить четверку.
А поводов для практики не было: интернет тогда был недоступен ни мне, ни одноклассникам, в вузе моя специальность не была связана с иностранными языками, а первой работой стала городская газета, которая писала только про местную повестку.
То, что знать английский просто необходимо, я осознала, когда я впервые устраивалась на работу в федеральное СМИ в 2008 году. Редактор дала мне тестовое задание: написать уникальную новость про какое-то событие, связанное с Южной Кореей. Русскоязычных источников было мало, все они копипастили фактуру друг у друга, меняя заголовки и разбавляя комментариями русскоязычных же экспертов. Стало понятно, что без языка будет грустно.
Несколько лет спустя коллеги из разных редакций (не только московских, но и региональных) начали выигрывать стипендии на краткосрочные зарубежные стажировки. Например, по отличной программе Journey of Shared Discovery for Russian and American Journalists от International Center for Journalists в США. Они описывали свои приключения на фейсбуке: кто-то на несколько недель попал в редакцию влиятельного СМИ в Майами и писал судебные репортажи, кто-то — в медиацентр главного Университета Миссури, чтобы увидеть ближе работу студенческого издания.
Есть журналистские программы, рассчитанные на долгое время и серьезный опыт претендентов. Редактор «Медузы» Александр Горбачев, например, закончил в том же Университете Миссури журналистскую магистратуру по программе Fulbright (почитать о его опыте подробно можно тут). Уехали в Стэнфордский университет по стипендиальной программе John S. Knight Journalism Fellowships бывший шеф-редактор РБК Елизавета Осетинская и бывший главред «Дождя» Роман Баданин.
Чего еще лишается журналист, не зная английского? Например, возможности осваивать новые инструменты. Большая часть классных новых сервисов тоже работает на английском. Например, все, что делает Northwestern University Knight Lab — таймлайны, сторимэпы и так далее. Собственно, у этих инструментов даже нет полноценного русского названия, только калька с английского. На английском работают datawrapper.de, infogram.com и многие другие сервисы.
Кстати, и качество лучшей русскоязычной рассылки про мультимедиа объясняется тем, что делает ее команда под руководством медиапродюсера Оксаны Силантьевой — выпускницы одновременно английского Bournemouth University и журфака Алтайского госуниверситета.
Можно ли работать журналистом без английского? Конечно, можно. Но это значит — заранее согласиться на ограниченные список тем, круг общения и навыков. Если хотите перемен к лучшему — учите язык. Никогда не поздно.
Тем, кто давно собирался взяться за дело и подтянуть язык, советуем нескучные онлайн-занятия. С преподавателем можно заранее решить, для чего вам английский, — например, читать зарубежные статьи в оригинале, пользоваться сервисами или общаться на конференциях. Получится индивидуальная гибкая программа. Попробовать бесплатный урок можно по этой ссылке.
Деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская.
