Те, кто учит иностранный язык, нередко испытывают проблемы с аудированием и говорением, но слабослышащим в этом плане еще сложнее. В МГТУ имени Баумана, например, 160 студентов с нарушением слуха. Преподаватель факультета лингвистики Юрий Кальгин рассказывает, как у них в вузе строятся занятия, сдают ли слабослышащие listening и где потом могут работать.
— Юрий, вы ведь окончили Бауманку по специальности «Проектирование и технология производства электронной аппаратуры». Как так вышло, что вы вдруг стали преподавать английский?
— На третьем курсе в 1997 году я проходил практику в научно-исследовательском институте «Спектр», потом остался там работать. Мой отдел разрабатывал приборы для электромагнитной диагностики металлоизделий. Заказчиками были крупные компании (такие как «Газпром»), заводы по производству труб и другие предприятия. Было много международных конференций, общения с иностранными делегациями, переписки на английском. Там я понял, что это мое.
— Ваш английский тогда был в каком состоянии?
— Обыкновенный английский университетского курса. Но, тем не менее, я себя спросил: а почему бы и нет, почему не сделать язык своей профессией или ее частью. Начались командировки, стажировки за рубежом. Потом я понял, что необходимо срочно повышать уровень разговорного языка, и поступил на курсы у нас в университете. Параллельно учился при британском совете для получения международного сертификата. С тех пор я преподаю английский, и пока мой стаж — 15 лет.
— Расскажите подробнее о специализации, которая сегодня для вас — основная. Как она правильно называется?
— Преподавание иностранного языка для лиц с нарушенным слухом, я восемь лет этим занимаюсь. У нас в университете учатся 160 таких студентов. Высшие учебные заведения не имеют права отказать в поступлении человеку с любой категорией инвалидности. Человек поступил по ЕГЭ, прошел по баллам.
В этом году к нам поступили около 50 студентов с разным уровнем нарушения слуха. В начале первого семестра мы тестируем их, оцениваем уровень слуха, восприятия, знание самого иностранного языка — и распределяем по группам.
Где-то треть студентов данной категории приходят к нам с низким уровнем владения иностранным языком и слабым слухом, но они умеют хорошо читать с губ и понимать объяснения преподавателя. Мои коллеги — высококвалифицированные специалисты, они преподают иностранный язык студентам с нарушенным слухом уже больше 20 лет.
— А много ваших студентов умеют читать по губам?
— Да, многие умеют, но немало в этом случае зависит от преподавателя: должна быть выразительность речи, артикуляция, обращенность речи.
— Вы специально учились, тренировались, условно говоря, перед зеркалом утрированной артикуляции, мимике?
— Это закладывается еще на занятиях по практической фонетике, когда запоминаешь, что для неродного языка нужно свой речевой аппарат четко и даже утрированно «напрягать». И, соответственно, при грамотной артикуляции тебя лучше поймут в том числе и слабослышащие.
Есть технология обучения людей с сильно нарушенным слухом, когда человеку кажется, что он сказал что-то понятное, но это совсем не так. Тем, кто потерял слух в раннем возрасте, например, показывают картинку яблока и очень четко артикулируют по-английски: «Э — П — П — Л», добиваясь нужных звуков, которые могут получиться только при правильной артикуляции. Чтобы человек понимал, что надо сделать со своим речевым аппаратом, чтобы правильно произнести звуки.
Но это уже дефектология, совершенно специальная область с массой методик. У нас все-таки обучение происходит с учетом сурдологической подготовки или сопровождения. Если студент хоть как-то может произнести таким образом, чтобы его поняли, нам этого достаточно.
— Расскажите, как проходят ваши занятия.
— У нас в группах обычно пять-шесть человек. Минут 20-30 уделяем проверке домашнего задания, обычно это письменное выполнение упражнений, где нужно развернуто отвечать на вопросы или изложить решение какой-либо проблемы.
Потом занимаемся по учебнику, как правило, чтением. Но в чтении для нас главное не озвучивание слов, как может показаться на первый взгляд, а в первую очередь понимание — comprehension. То есть способность прочитать, понять и суметь ответить на вопросы, основываясь на доказательствах из текста. Нашим студентам, может быть, даже больше, чем «обычным», очень важно уметь анализировать текст, грамотно его интерпретировать.
Еще у нас в программе есть постановочные грамматические и лексические упражнения в компьютерном классе, результаты которых анализирует специальная программа. Отслеживаются результаты каждого студента. Но делать упражнения на аудирование практически бесполезно. При этом я бы не сказал, что это наша главная трудность и вообще некая «беда». В качестве компенсации за аудирование мы много занимаемся чтением.
После этого мы можем выполнять некие творческие задания, такие как выступить в паре по какой-либо теме, сопровождая мини-выступление слайдами; выразить своё отношение к чему-либо, основываясь на современных данных и тенденциях развития того или иного вопроса. Студенты рассказывают на иностранном языке о своих проектах, разработках, участии в выполняемой внеуниверситетской деятельности. Чтобы выполнить такие творческие задания, студентам приходится использовать знания, которые они получили в ходе изучения других специальностей. Что, в общем-то, и требуется.
Что касается устной речи, то за рубежом возможно сдать экзамен по иностранному языку без устной части — в случае, если сильная потеря слуха у кандидата подтверждена медицински. Сертификат выдадут без этого этапа.
— А в МГТУ имени Баумана такого не бывает?
— Официально — нет. Кроме этого, насколько мне известно, в нашей стране в вузах не оценивают навыки владения иностранным языком по различным уровням. Вместо этого мы оцениваем студента лишь на соответствие его навыков некоему уровню, который предусмотрен программой обучения.
Но в то же время хорошо, что уже работает система накопления учебных баллов. И когда студент после двух лет обучения в сборных группах ГУИМЦ переходит для изучения иностранного языка в общий поток еще на два года, он должен сдавать экзамен в конце курса наравне со всеми, с устной частью.
Поэтому, чтобы ее не проходить, но сдать весь экзамен, студент должен (и вполне может) набрать необходимое количество баллов для положительной оценки в других частях экзамена. Система аттестации должна позволять это сделать и положительно оценить студента.
— Чем в данном случае можно заменить устную часть?
— Усиленным письмом, усиленной грамматикой и лексикой. Возьмем международный сертификат по Кембриджской системе, который в полном виде состоит из пяти частей: speaking, listening, writing, use of English (лексика) и reading, которое по-русски точнее было бы назвать «пониманием». И в этой системе может отсутствовать listening вообще. Человек об этом заявляет с медицинским документом и сдает экзамен в другом формате, для disabled или students with disabilities.
Хотя понятие disabilities уже почти не используют. Политкорректно говорить students with hearing loss (с потерей слуха) или hard-of-hearing students (слабослышащие). И там уже есть различные градации.
— А у нас, соответственно, это называется ограничение по слуху.
— Да. Мы до сих пор живем по классификации Неймана.
Советский оториноларинголог и аудиолог Лев Нейман выделял четыре уровня нарушения слуха у детей:
1. Дети, воспринимающие самые низкие частоты (125—150 Гц). Эти дети не различают каких-либо звуков речи и реагируют либо на очень громкий голос у самого уха, либо на интенсивные звуки на близком расстоянии.
2. Дети, воспринимающие частоты 150—500 Гц. Дети этой группы реагируют на громкий голос у уха, различают гласные «о», «у», способны воспринять другие очень громкие звуки на небольшом расстоянии.
3. Дети, воспринимающие звуки в диапазоне низких и средних частот, от 125 до 1000 Гц: звуки музыкальных инструментов, бытовые звуки — звонок в дверь, звонок телефона.
4. Дети, воспринимающие частоты от 125 до 2000 Гц: почти все гласные, отдельные фразы и слова, звучащие возле уха и на небольшом расстоянии.
— Более-менее правильное произношение вы можете поставить?
— Можем, конечно, и никогда не отказываемся от этого только из-за слабого слуха студентов. Другое дело, что на это необходимо отдельное время (очень много времени), а его у нас попросту нет. Главное, чтобы при озвучивании, когда текст транслируется на большой экран, студент мог правильно и постоянно соотносить звук с текстом.
И если я понимаю, что студент прочитал и потом озвучил неправильно, мне нужно вернуть его взгляд в нужный фрагмент текста и снова его вместе проговорить, проговорить несколько раз.
— Как строятся совместные занятия ваших студентов и студентов с обычным слухом? Нет ли в этом конфликта интересов?
— Мы стараемся, чтобы в фокусе внимания преподавателей и группы были студенты с нарушениями слуха. У других студентов нет практической, утилитарной мотивации уделять одногруппникам это повышенное внимание. Мотивация тут может быть только одна — человеческая, гуманистическая, как угодно ее можно назвать: если твои способности выше, сильнее, чем у того, кто к тебе обратился за помощью, ты можешь и должен потратить немного своего времени и помочь.
— И, наверное, самый деликатный вопрос: где может быть нужен английский язык людей с нарушениями слуха?
— Везде, где требуется хороший письменный язык, где нужно быстро и правильно знакомиться с большими текстами, понимать их содержание; коротко и четко формулировать ответы на английском, например, на деловые письма или переводить их на русский. Эти умения дорогого стоят, и их мы стараемся развивать в первую очередь.
